В этой статье речь пойдет о финских концентрационных лагерях, развернутых на территории Советского Союза во время Великой Отечественной войны, и человеке, чья жизнь три года находилась на грани жизни и смерти за колючей проволокой
Услышав термин «концентрационный лагерь», большинство вспоминает немецкие лагеря уничтожения, известные на весь мир Освенцим, Дахау, Бухенвальд и другие, располагавшиеся во время Второй мировой войны на территории Германии, Польши, Литвы и других европейских стран.
Однако это - не вся правда. И наша ближайшая соседка, страна Суоми, принимала в истязаниях и убийствах беззащитного советского населения самое непосредственное участие. Удивительно, но до сих пор по этой теме можно найти крайне мало информации. Факты умалчиваются обеими сторонами. А из того, что есть, в основном – воспоминания жертв, чью правдивость до сих пор с трудом доказывают историки.
Оккупация
Болдырева Нина Андреевна родилась не в самое удачное время, в 1940 году, в селе Реболы в Карелии. Сразу после рождения девочка заболела, и они с мамой и сестренкой были вынуждены уехать в Петрозаводск. Отец был военным ветврачом и вскоре, с началом войны, уехал на фронт.
Семья без кормильца осталась в Петрозаводске, но после того, как фашисты подошли к городу, они поспешили эвакуироваться. Путь был один – по реке, вглубь Карелии. Уже стоя на пристани с вещами, мама Нины Андреевны ждала, что кто-нибудь поможет ей перенести вещи и детей. Но помощника не нашлось, баржа отчалила без них. И сражу же – натужный вой сброшенной с немецкого самолета бомбы – и баржа вместе с кричащими от ужаса и боли женщинами и детьми пошла ко дну. На следующем судне семье всё же удалось добраться до деревеньки Шуньга, где жила бабушка. Могли ли они знать тогда, что сбегая от фашистского плена, попадут в не менее жестокий финский плен?
Начало Второй мировой войны дало финнам надежду отыграться за окончившуюся неудачей «Зимнюю войну» 1939-1940 годов и осуществить давние планы по захвату Карелии и других территорий. 1 октября в 4 часа 30 минут утра части финской Карельской армии вошли в Петрозаводск. В тот же день государственный флаг Финляндии был водружен над правительственным зданием.
С этого времени начинается печальная история порабощения Карелии. Сеть лагерей опутала всё Заонежье. Эти земли были полностью оккупированы к 5 декабря 1941 года. Через несколько дней финские солдаты приказали жителям территорий Типиницкого, Кузарандского, Вырозерского, Толвуйского, Падмозерского, Шуньгского и других сельских советов, находящихся на восточном побережье, которое было объявлено особой зоной, переселиться в определенные деревни в глубине полуострова. Весь Заонежский полуостров был опутан 6 рядами колючей проволоки с подвешенными к ним минами.
Секретный Приказ командира Военного управления полковника В.А. Котилайнена гласил:
«В концлагерях Военногo управления восточной Карелии содержатся:
а) Лица, относящиеся к не национальному населению и проживающие в тех районах, где их пребывание во время военных действий нежелательно.
б) Политически неблагонадежные лица, относящиеся к национальному и не национальному населению. В особых случаях и другие лица, пребывание которых на свободе нежелательно».
("По обе стороны Карельского фронта")
Стоит отметить, что основная масса жителей оккупированных территорий относилась к не национальному населению. Из 15 тысяч человек, национальным населением (карелы, финно-угорские народности, ингерманландцы) было всего 500 человек. А это значит, что узниками Финлага стало более 14 тысяч человек.
Жизнь под угрозой расстрела
Как тяжело жилось в те времена Нина Андреевна знает только из рассказов матери, слишком мало лет ей тогда было. Не дают забыть о детстве за колючей проволокой и больные с той поры ноги. Сестре, родившейся на два года раньше, повезло больше, она хотя бы успела пройти важные этапы младенчества, вскормленная грудным материнским молоком. Нина Андреевна выросла на воде и сахарине и той особой «муке», которую выдавали скудными порциями в 140 грамм заключенным. По свидетельствам бывших жертв, эрзац-мука состояла наполовину из перемолотой в муку бумаги. Невозможно было хоть что-то испечь из неё, всё разваливалось. Варили похожую на клейстер жижу и, давясь, ели клейкую, застревающую в горле массу.
На худую, с неимоверно раздувшимся от рахита животом, малышку Нину было страшно смотреть. Истощенная, она не могла ходить – как куклу её носили на руках. Пойти сама девочка смогла лишь в 5 лет. С рождения не представляющая, что такое сытость, она даже не просила у мамы покушать – состояние голода стало привычным.
Пока мама и тётя из последних сил выбивались под дулом автоматов на работах (заключенные строили дороги, валили лес, жгли уголь и трудились на других каторжных работах), дети должны были тише мыши сидеть дома, а иначе – смерть. Даже ночью не было покоя от вездесущих надсмотрщиков – окна в доме обязательно должны были быть не занавешены, чтобы патруль мог видеть всё и всех. И не смей шевельнуться – тут же расстреляют! Многие дети, начиная с 6 лет, работали вместе с родителями и более старшими братьями и сестрами, чтобы хоть как-то суметь довести до нормы дневную выработку ради скудного пайка. От такой совершенно лишенной пищевой ценности пищи производительность труда у истощенных людей была очень низкой, запускался порочный круг, из которого было не выбраться. Люди умирали от истощения, физических наказаний, болезней.
Те, которых не было
По официальным данным, всего на территории восточной Карелии действовало 13 финских концентрационных лагерей, через которые прошло 30 тысяч человек из числа военнопленных и гражданского населения. Около трети из них погибло. Многие историки считают, что цифры эти гораздо выше.
Основная проблема вопроса об узниках финских концлагерей состоит в том, что Финляндия очень неохотно признает многие, безусловно позорные страницы своей истории. Множество документов, свидетельств о событиях в восточной Карелии утеряны, уничтожены, до сих пор пылятся в финских архивах. Ссылаясь на мирный договор 1947 года, по которому Финляндия должна была выплатить СССР контрибуцию за разрушенную инфраструктуру, военную технику и транспорт, Финляндия отказывается выплачивать компенсацию жертвам концлагерей, так как это не было предусмотрено договором. Многочисленные требования, судебные тяжбы и даже попытки голодовки бывшими узниками результатов не дали.
Германия также не желает брать на себя ответственность за финских узников, утверждая, что не имеет отношения к лагерям, развернутым на оккупированной финнами Карельской земле. Получается, что их, вроде как, и не было.
В самой России вопрос о статусе узников финских концлагерей всплыл лишь после опубликования в 1966 году снимка военного корреспондента Галины Санько, сделанного ею в освобожденном Петрозаводске в июне 1944 года. На фотографии у колючей проволоки стоит группа детей, а на столбе прикреплён щит с надписью: "Вход в лагерь и разговор через проволоку запрещен под угрозой расстрела". Тогда же было создано движение бывших малолетних узников фашистских концлагерей в Карелии.
Сама судьба статуса БМУ (бывший малолетний узник фашистских концлагерей) для жертв финских лагерей менялась за два последних десятилетия неоднократно. Государство то признавало, то вновь отбирало его, лишая людей и без того небольших льгот и доплат (в 1998 году статус дали, в 2003 году отняли, в 2005 году снова дали, в 2007 году снова отняли, в 2010 году снова вернули). А главное, были унижены чувства более 200 бывших узников, которым государство отказало не просто в поддержке, но и в уважении. На сегодняшний день статус БМУ удалось вернуть 230 гражданам.
Дальнейшая судьба Нины Андреевны, к счастью, сложилась хорошо. Вернулся с фронта отец (правда, потом умер от полученных ран), остались живы мама и сестра.
Став взрослой, Нина Андреевна выучилась на швею. Затем встретила своего мужа, который и привез её в 1959 году в Мирный. Здесь родились её дочь, а потом и внук. Всю жизнь она добросовестно проработала в ателье, имеет почетное звание «Ветеран труда». С 2002 года ей присвоен статус БМУ, государство выплачивает небольшое пособие, обеспечивает льготами. И о тех тяжелых событиях она старается не вспоминать. Вот только ноги нет-нет, да напомнят о трудном детстве за колючей проволокой…
Лилия Хлебникова